Все: Порно рассказы

«Я села на корточки, спустила трусы и подставив тряпку стала осторожно писать на нее, стараясь не намочить самодельный тампон. Тугая струя ударила в тряпку. Я поворачивала ее, стараясь что бы она намокла вся. Когда тряпка достаточно пропиталась я стала протирать ноги, руки и на всякий случай лицо. Пускай от меня пахнет мочей, наплевать, от других пахнет не лучше. Я попыталась рассмотреть себя в полумраке. Ладно, ничего, сойдет. Я открыла дверь и вышла в тамбур. Мужики проводили меня недвусмысленными ухмылками. Наконец освободился туалет. Я влетела в него и нажала на рукомойник. Воды не было. Это просто какое - то чертово стечение обстоятельств! Я еще раз проверила свое хозяйство под юбкой. Вроде пока все нормально. Я направилась к проводнику. Вода кончилась - безаппеляционно заявил он и как - то странно отвернул лицо. Наверное Я все - таки переусердствовала с протиранием, от меня ощутимо пахло мочей. Узнав, что стоянка будет часа через два я вернулась на свое место. Мужик встретил меня мерзкой ухмылкой. Я села, крепко сжав ноги и попыталась успокоится. Сильно болел живот, писька горела огнем, меня порядочно мутило. Я задыхалась от собственной вони. Соседи потихоньку ворчали и зажимали носы. Наконец поезд встал на какой - то захолустной станции. Стоянка пятнадцать минут! - объявил проводник. Я пулей вылетела из вагона. На заплеванной платформе уныло расположились два проржавевших ларька. Кроме лимонада и шоколадок там ни хрена не было. Я заметалась. Поезд окружили толпы торговок с пирожками и другой снедью. Купив три больших бутылки сладкого теплого пойла и пару пирожков я возвратилась в вагон. Наскоро перекусив я хотела пойти в туалет подмыться лимонадом, но вспомнила что туалеты на станциях закрыты. Меня сильно начало клонить в сон. Я забралась на верхнюю полку, прикрылась простыней и сунула руку в трусы. Слава богу сухо. На всякий случай я запихала в трусы еще одну майку и в таком самодельном памперсе отключилась.»

«Ее лицо хоть и было изуродовано побоями, но большой рот с полными губами был восхитителен. Хочешь опохмелиться? - как - бы в раздумье спросила я. Девчонка задрожала. А есть? - заикаясь спросила она. Найдем - решилась я и сказала - Только тебе придется сделать для меня одну вещь. Конечно - не думая согласилась она. Тебя как зовут? - спросила я. Танька - она преданно не отрывала от меня глаз. А меня Наташка - вздохнула я и вынула из пакета новую майку. На оденься, а то с тобой стыдно на люди выйти - протянула я ей свою майку и юбку. Танька быстро скинула свою рвань. У меня перехватило дыхание. Погоди - сдавленным голосом просипела я. Танька недоуменно застыла, глядя на меня. От утренней прохлады она сильно дрожала и вместе с ней дрожали ее огромные, великолепной формы груди с крупными, сморщенными от холода сосками. Дал же бог такому заморышу такую красоту! Да такими титьками можно пол - города младенцев выкормить! У тебя отличная грудь - сделала я ей комплимент. Да, мужикам всем нравится - хвастливо перекроила она на свой манер. Меня покоробило. Если бы только мужикам - завистливо подумала я. У меня самой была некрасивая грудь.»

«Трепетно выбирать в секс-шопе смазку для таких игр получше... И спокойно и радостно думать, что большинство современных мужчин такие же аналисты, как ты, которые - кто реже, кто чаще, хочет полакомиться своей дамой сзади.»

«В этих снах повторялась одна и та же картина. Я в какой то комнате, а передо мной стоит Анечка в голубеньком купальнике бикини. Стройная фигурка неземной красоты. Она кладет руки на резинку трусиков и спускает их до колен: А дальше трусики сами падают на ее щиколотки, и теперь она стоит со спутанными ножками. Анечка улыбается мне смущенной улыбкой и за эту улыбку я готов хоть сейчас с гранатой под танк или грудью на амбразуру пулемета.»

«После того, дорогой, как ты ушел спать, мы с ним еще выпили и он начал ко мне приставать, он меня целовал, лапал за груди, у меня не было сил сопротивляться, я была пьяна, его руки быстро опустились ко мне в трусики, я уже была готова на всё, его пальчики проникли между моих губок и я просто растаяла. Я сидела на стуле, а он стоял рядом и целовал меня в губы пальчикам лаская мою промежность, после того, как он почувствовал, что я готова, он быстро расстегнул ширинку и вывалил свой член, он хотел направить меня, но я сама поняла, что нужно делать. Я сразу полностью заглотила его член и начала сосать, ты же знаешь, как я это умею делать, его руки блуждали по моим плечам, голове, а затем он взял меня за уши и начал насаживать на свой член. Его член проникал ко мне в горло так, что я даже закашляла, в этот момент оно меня поднял, прижал к себе и задрал юбку, его руки быстро спустили мои трусики, но я сказала, что нам лучше перейти в туалетную комнату. Я вошла первой, он вошел следом и сразу уверенным движением поставил меня на колени и ткнул свой член к мои губам, я его полностью приняла, но сделала всего несколько сосательных движений, как он меня подхватил и поставил раком, я уперлась в умывальник, а он раздвинув мои ягодицы всунул свой член в мою разгоряченную подружку. Не помню сколько это длилось, он поочередно ебал меня то в рот, то в пизду, но финал закончился тем, что он обильно кончил мне в рот, чего я и не ожидала, инстинктивно я выплюнула всю сперму в ванную.»

«Наконец, она входит в квартиру. Она и вправду симпатичная. Длинные темные волосы, серьезный изучающий взгляд умных карих глаз. Грудь и попка выделяются заметными выпуклостями на свитере и джинсах, но это ее не полнит, а скорее делает ее фигуру более дразнящей. Мы проходим в гостиную и садимся на диван в метре друг от друга. Я рассказываю ей легенду о том, что ищу девушку для постоянных нечастых встреч, с которой нам обоим будет хорошо, что хотел бы ей понравится, что готов помогать материально. Почти все это правда. Я лишь умалчиваю о том, что вряд ли пересплю с ней более одного раза, что хочу вынудить ее переспать со мной, что хочу видеть ее глаза, когда она будет сосать член незнакомого мужчины. И что хочу дать ей деньги как последней шлюхе - это тоже часть задуманного удовольствия.»

«Сказ о том, как Тете Попке за проступки других частей тела страдать пришлось»

«В его  комнате бывало много женщин: от банкирш-уверенно бегуших по жизни, до совсем опустившихся служительниц древней профессии: он не делал между ними разницы-они все были для него пациентками, за их лечение он получал деньги, и, в общем то деньги не плохие. Обнаженное женское тело давно не служило для него причиной для возбуждения.»

«что... что ты говоришь? "стыдно"? постой, я не ослышался? - ты сказал "стыдно"? о, боже! опять - двадцать пять, - стыдно ему... что тебе - стыдно? миллионы парней ебутся в жопу, и - ничего, от стыда не умирают, а ему, видите ли, стыдно... блин, не будь ты таким наивным! стыдно, кому видно, но мы, если хочешь, сделаем так, что никто - слышишь? - никто никогда не увидит нашего наслаждения, и потому стыдиться кому-либо за нас будет просто-напросто некому, - мы не станем расстраивать ни случайных прохожих, ни своих высоконравственных соседей, которым, как известно, всегда есть дело до всего, что касается чужой частной жизни... да-да, всегда были, есть и будут такие высоконравственные люди, которые считают себя бескорыстными носителями эталонов морали, и - никуда от этого не деться... нет, это не я - это они так считают, по простоте своей души ежесекундно взваливая на свои плечи бремя недремлющей заботы о моральном облике других... о, конечно, конечно! никто не лишает этих высоконравственных и бесконечно правильных людей их конституционного права иметь своё личное мнение по самым животрепещущим вопросам, но - стоят ли они того, чтобы мы, ты и я, об их мнении знали? ничего не могу сказать про тебя, а я, к примеру, не настолько любопытен, чтобы бесплатно интересоваться мнением тех, кто мне совершенно неинтересен... да, именно так: на вкус и цвет товарищей нет - у каждого из нас свои гастрономические пристрастия, и наивны те, кто думает, что можно повсеместно внедрить единое общепитовское меню...»

«Я вхожу к тебе в ванну, посмотрел на тебя, такую эротичную, нежащуюся в ванной, встал на колени у края, поцеловал твои губки нежно, чуть дотрагиваясь, потом ещё раз чуть дольше... Ты вздрагиваешь, смотришь мне в глаза, полные страсти и похоти, и закрываешь их вновь, соглашаясь на продолжение. Рукой провожу по нежным щёчкам... нежно поглаживая опускаюсь ниже, провожу по сладкой шейке... ниже, пальчиком по ложбинке... . вокруг груди... . поглаживаю ладошкой, рукой чуть сжимаю ее.»

«слушай, давай... давай еще раз! да, в попку... говорю: в попку - ещё один разик... ну, то есть, по разику... что? ты хочешь меня первым? ну, давай... говорю: давай, ты меня первым... понравилось, да? понравилось... конечно, кайф! распробовал... слушай! а тебя как... как тебя зовут? ну-да, имя твоё... как ты сказал? как?!»

«Подмывая сыщика Хадсон долго извинялась перед хозяйкой за произошедшее, на что Шарлотта только шмыгала носом и кивала. Потом они с Ватсон уложили сыщика спать - Хадсон помогала раздевать Холмс.»

«Ватсон ковырялась в Элис несколько минут. К концу осмотра девушка перестала плакать и даже начала немного постанывать от новых ощущений. Впрочем, не таких уж новых, как показал осмотр. Когда вытащила палец из Элис, та шумно выдохнула. "Ну, что?" - взглядом спросила Шарлотта. Ватсон только кивнула, и мама снова достала платок.»

«Прокакавшись, я вернулся в комнату к отцу, и продолжил вешать ему лапшу на уши. Тогда папа положил меня лицом вниз на диван, подложив мне под лобок свёрнутое одеяло - так что моя круглая массивная попка приподнялась и заколыхалась в воздухе. Велел раздвинуть пошире ноги: И тут он впервые сделал со мной ЭТО - зачерпнул вазелина, и смазал мне дырку не только снаружи, но и внутри, причём глубоко, вогнав палец до конца, до упора. Я закряхтел, завертел задом, стал просить этого не делать. Но всё было бесполезно. Промазав анус, отец вставил мне туда длинный (сантиметров 15, наверно) твёрдый пластиковый наконечник от грелки, повесил её на гвоздь над диваном, и стал одновременно охаживать меня бруском по оттопыренной попе.»

«В конце недели муж Даши (а как оказалось у нее есть муж... мне это все равно...) уезжает на выходные в другой город, и она будет свободна... Эта мысль занимала меня целиком, у меня было одно прекрасное свидание, а впереди меня ждало еще одно, и, я надеюсь, не хуже первого...»

«- раньше, когда я купался, все думал, а вдруг я зайду в комнату, а ты не будешь просто под одеялом смотреть телевизор или лежать с закрытыми глазами, а захочешь удивить/шокировать меня. оденешь длинные чулки с подтяжками, а сверху или футболку, или блузку, вобщем что-то, что создавало бы впечатление, что ты только что сняла низ, а там чулки с голой попкой, а верх остался. и ты стоишь на четвереньках на кровати и произносишь что-то вроде "я так хочу секса, прямо не могу... "... %)»

«И только после этого взял за руку и до следующего утра уже не отпускал меня - в комнате, на кухне, в душе (да, и в туалете) - или держал за руку, или... В комнате усадил в кресло и стал меня - трогать. Руками. Везде. Вот ничего не пропустил, просто бродил пальцами - щиколотки, пятки, под коленками, ключицы, соски, под грудью, под лопатками, на пояснице, под поясницей, и все эти глупости - "маленькая моя" , и "всё хорошо" , одна рука за ухом, другая трогает клитор, и всё вместе так щекотно, что я и плачу, и смеюсь, двумя пальцами входит неглубоко совсем, и всё трогает вдоль шеи, под затылком (как везде дотягиваться умудрился? ну везде, везде) а потом легоооонько так - можно было и не заметить - прикасается к анусу, и я ТУТ ЖЕ кончаю (а он сразу руки убрал и только той, мокрой, мои пальцы сжал) тоже так легооооонько, с таким звуком, точно пытаюсь удержаться от смеха, не знаю уж, что он там подумал.»

«В ночном такси он медленно водил одним пальцем по всем впадинам тела, не прикрытым одеждой: ладони, под локтями, подмышками, над ключицами, под подбородком, ниже короткого топа - в пупке, и, вытащив её ногу из кеда - во впадине подошвы.»

«Люба, взяв Васю, передала его в руки Веры. А сама после обеда вновь выщла "на охоту". Семен был молод, и Люба без труда уговорила его. Она убедительно доказала, что сейчас, в 21 веке, нельзя подходить к сексу с традиционных позиций. Все должны брать всех, все должны давать всем. Сема тоже любил поддать, поэтому после обеда у него ничего не маячило. На это обстоятельство Люба и напирала.»

«ВСТУПЛЕНИЕ»

«А в тот день, когда всё закончится, я в первый раз пальцами узнаю, насколько мокрой ты бываешь, когда твоя смазка НЕ смешивается с моей слюной. В тот день я впервые пройду путь в тебя до конца, до упора, сначала двумя пальцами, потом ты снова скажешь "ещё один" , войдут и три, большой палец положу на клитор, оттопыренным мизинцем почти дотянусь до ануса, и тремя пальцам буду переживать всё так сильно и глубоко, что рука начнёт неметь, что скорость вырастет до 70, 80, 90 миль, ты станешь нервно оглядываться на проезжающие машины: не попасться бы полицейским, нервно ёрзать будешь на моих пальцах, приговаривать "давай, глубже, глубже" , а раньше-то ничего не говорила и никогда не пускала мои руки выше середины бёдер.»

«Эдик, понимающе улыбнувшись, снимает куртку. Дома у меня он не впервые, и потому я ему не подсказываю, что делать с курткой, - он сам открывает шкаф, вешает куртку на плечики.»

«Эдик говорит мне "не жалею", и я ему верю... я ему верю, и это тоже одна из причин, почему этот парень мне нравится... а может быть, именно это и есть главная причина? Он искренен со мной, и потому мне с ним легко - легко и комфортно... а ещё - у него обалденная попка... попка, к которой мне каждый раз в хочется прижаться щекой...»

«Я умышленно делаю паузу... и Эдик, меня перебивая, быстро произносит фамилию и тут же, вслед за фамилией, произносит имя-отечество смотрящего на нас со снимка младшего сержанта Васи... всё - один в один! Чёрт... я даже помню - я до сих пор не забыл! - Васино отечество... всё - так! Один в один... и фамилия, и имя-отчество... всё правильно! Я смотрю на Васькину фотографию - я всматриваюсь в черты лица, изображенного на хорошо знакомом мне снимке, и только теперь я вижу-замечаю, что действительно... действительно есть не явное, но вполне уловимое сходство между Васей и Эдиком - между парнем, весело смотрящим с фотографии, и парнем, сидящим в кресле рядом со мной... фантастика! Сначала пришедший из армии племянник Антон называет мне четыре имени, что побуждает меня достать свой дембельский альбом, который не попадался мне на глаза и который я не открывал лет десять, если не больше... а теперь Эдик, держа на коленях открытый альбом, говорит мне, что один из моих сослуживцев - один из моих четырёх сексуальных партнёров - его отец... причём, я сам побуждаю Эдика найти в альбоме фотографию того, с кем я трахался в армии, - глядя на меня, Эдик упирает свой палец в фотографию младшего сержанта Васи... как всё это объяснить?! Я смотрю то на Эдика, то на чуть пожелтевшую фотографию младшего сержанта Васи... да, едва уловимое, но несомненное сходство есть - теперь я вижу это сходство совершенно отчётливо... воистину: нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся, - кто знает вначале, что будет в конце? . . Остаётся ещё один вопрос - вопрос, который никакой принципиальной роли уже не имеет. И тем не менее...»

«Теперь важно: твое "внутри" - это ее "снаружи". Эти узоры ты не увидишь. Но старайся. Сначала выкрась клитор. Щелк. От него дорожка: нет, пока не внутрь, оббежала вокруг, покрасила губы. Теперь - можно. Щелк.»

«- Секс со мной, - говорю я. - Я научился этому в армии, но там мы все были оторваны от женского пола, а нам, между тем, было по девятнадцать-двадцать лет, и иной раз так хотелось обычного человеческого тепла, что поневоле кто-то к кому-то тянулся... словом, это понятно! Но ты сейчас не в ситуации изоляции от женского пола, и у тебя есть девушка... у тебя есть Юля, которая, если я не ошибаюсь, тебя любит и которую, как могу я судить по твоим скупым репликам, любишь ты... так ведь? Я прав?»

«Под тенью кружева ресниц»

«А мне послышалось - "Где у нее манда-то?" , и я стал выговаривать Кособоковой, что тут дети, при детях не ругаются матом. А Петя и Паша всегда начинали плакать, если я хоть чуть-чуть нервничал. Тут они заревели хором. Наконец, до меня дошло - про мандат. Я снова спустился в представительство.»

«Словно пушинка Ольга парила в воздухе спортивного зала, мягко отталкиваясь от ковра голыми ступнями и сливаясь воедино с удивительно приятной мелодией, заполнявшей пространство. Упражнение с мячом смотрелось как единый миг беспрерывного полёта неземной красоты.»

«Он с огромным упоением смотрел в бездонные лучистые глаза наложницы, на неожиданно дрогнувшие мягкие губы, на чёрный завиток волос, лежавший у гладкого виска, на маленькие уши, которые были настолько тонки, что даже просвечивали как пергамент.»