- Так! Успокоились все! – решительно сказал хирург. – Как тебя зовут, мальчик?
- Антон, - прошептал мальчик.
- А почему Мику?
- Играл в Мику…
- Ясно?! – сердито спросил нейрохирург. – Даже лучше, чем я думал!
В конце операции Антон всё-таки уснул и не помнил, как его перевезли в палату.
Разбудила Антона молоденькая девушка, почти девочка, наверное, практикантка из медучилища. Она привезла на столике завтрак, манную кашу, булочку и чай
- Как себя чувствуешь, малыш? – ласково улыбнулась девушка Антона слегка покоробило, он привык, что его так называют взрослые или Алька, но перед ним стояла пигалица, как бы не меньше его самого. Он опустил глаза и проворчал:
- Пока не знаю. Нормально, наверное.
- Тебя покормить?
- Вот ещё! – возмутился мальчик, пытаясь быстро сесть, но чуть не завалился на бок, девушка еле успела подхватить.
- Не торопись, голова закружится. Не волнуйся, скоро всё пройдёт! – девушка подложила Антону под спину подушку, вынула из-под столика на колёсиках столик для завтрака, и поставила перед мальчиком. На него поставила тарелку с кашей, сунула в руку ложку:
- Кушай, мой хороший! Меня Маша зовут, а тебя?
- Антон! – откусил Антон кусок пышной булочки, и стал с аппетитом глотать кашу.
- Умница! – погладила Маша по гладкой голове мальчишки, выглядывающей из-под повязки. Тот махнул ложкой, типа, отойди, не мешай. Маша засмеялась.
- Не буду мешать, заберу посуду и уйду, - дождалась, пока Антон вылижит языком тарелку и допьёт чай, сложила всё на столик, весело посмотрела на мальчика, хмыкнула и покатила столик к выходу.
- Эй! Маша! – опомнился Антон.
- Что ещё? – оглянулась девушка через плечо.
- А где здесь туалет? – покраснел Антон, хотя совсем недавно ему не было стыдно голышом бороться с девочкой за открытый со всех сторон унитаз.
- Вон, дверка, - показала девушка, - я думала, хоть спасибо скажешь!
- Спасибо! – выдавил из себя мальчик.
- Сам не вставай, упасть можешь. Лучше меня вызови, вон ту кнопку нажми, - показала Маша на красную кнопку.
- Ладно, - решил пока полежать Антон. Немного подождав, нажал на кнопку, потому что захотелось писать не на шутку. Вместо Маши вошла пожилая женщина, почти старушка, со шваброй и ведром.
- А где Маша? – не понял Антон.
- А чего ей к тебе ходить? Грубиян, говорит, - женщина начала мыть пол, воняя хлоркой.
- Я в туалет хочу, - сказал Антон, - и не грубил я ей, кушать хотел только сильно, потому не разговаривал!
- В туалет, так в туалет, - согласилась женщина, подходя. Помогла мальчику встать с кровати, предварительно поменяв перчатки, сводила в туалет, не закрывая дверь, подождала, пока больной пописает, снова помогла ему добраться до постели.
- Лучше спи, - сказала добрая женщина, вновь принимаясь за уборку, - к тебе сегодня никого не пустят, пока ты в послеоперационной, а завтра переведут в палату для выздоравливающих, там можешь принимать гостей.
Антон вздохнул тяжело, осторожно потрогал голову, наткнулся на марлевую повязку, устроился поудобнее и заснул.
Снилась ему Маша, почему-то, а не одна из знакомых и любимых девочек.
45.
Пятница. Антон всегда любил пятницу, но никогда не лежал в больнице один. Если лежал в раннем детстве, то с мамой, когда был постарше, как-то умудрился заболеть летом. Не помнил, чем болел, только температура высокая случилась, положили в больницу, лежал с другими детьми, даже с кем-то сдружился, бегать им не разрешали, играли в тихие игры, зато время быстро бежало.
А сейчас время, как резина. Телефон не разрешили, телевизора в палате не было, книг, тоже…
В пятницу все нормальные люди учатся или работают, отпрашиваться, чтобы навестить какого-то Антошку, умирающего не от болезни, а от скуки, никто не будет.
Приходил лечащий врач, провёл какие-то тесты, как у слабоумного, попросил заполнить анкету.
Имя, Отчество, Фамилию.
Имя Антон написал сразу, над отчеством задумался. Отца не помнил, мама всё время его материла, ни одного доброго слова не сказала. Последнее воспоминание: «Придушила бы гадёныша!».
Наверное, ненависть к гадёнышу перенесла на его сына.
Антон отвернулся, потому что наползла слеза.
- Что, нет отца? – сочувственно спросил врач, Лев Борисович. Антон покачал головой.
- Как его звали?
- Почему звали? – криво улыбнулся Антон. – Где-то его зовут ещё. Абдулла, Алик, - тут Антон вспомнил любимую девушку. Тоже Алька, Александра, Алекс. Не любит, когда её зовут Саша, тем более, Шурка. Девчонка ещё совсем, взрослой хочет быть, вот и выдумывает себе такие имена. Антону всегда нравилось имя Саша, особенно у девочек. Мысленно сразу перенёсся к новой знакомой, Сашеньке. Такая забавная! И брат у неё хороший, да что там хороший, замечательный!
Врач внимательно следил за гаммой чувств, отражающихся на лице мальчика, что-то отмечал для себя в глубинах хорошо тренированной памяти.
- Скучно тебе здесь? – спросил Лев Борисович? – мальчик кивнул. – Заканчивай заполнять анкету, потом напишешь, что помнишь из прошлой жизни. Можешь записывать самое хорошее.
- Так…, - доктор внимательно перечитал анкету, - ничего не напутал? Дату рождения правильно записал? – Антон утвердительно кивнул. Своего возраста он стеснялся, в отличие от сверстников. Те, наоборот, слегка прибавляли себе годы.
Ладно бы, отстал на 2 года, с некоторыми бывает, а вот застрять на 13 годах, да ещё начать превращаться в девчонку! Окружающие его мальчишки и девчонки завидовали ему и влюблялись, а сам Антон, глядя в ростовое зеркало, только кривился от стыда и разочарования.
Детское лицо, детская фигура, в почти 17 лет ни единого волоска на теле, пиписка совсем детская, если бы Алька не расшевелила, так и прятался бы от девчонок. А тут ещё мама со Светой постарались, переодев в девочку, вот удружили, так удружили!
Какого чёрта он заснял тогда в раздевалке голых девчонок? Поспорил, да и самому интересно было, как выглядят девчонки, чем меряются, к тому же, адреналин, опасность! А как развели с колонией! Повёлся, как младенец, смирился. А потом уже некуда было отступать, да и силы не сравнимые, Света и сейчас с ним шутя справляется, даже на руках ещё носит, хоть и кряхтит притворно.
- А что было бы, если не сделали бы операцию? – спросил Антон врача.
- Начались бы сильные головные боли, ухудшилась бы память, всё равно пришлось бы ложиться, так что, не печалься, всё ты правильно сделал! Недельку не нагружай тело, а потом снова принимайся за спорт, так быстрее начнёшь расти и физически развиваться. И о процедурах не забывай, которые тебе назначим. Договорились? - Антошка кисло улыбнулся и ответил:
- Договорились!
Вот только писать о своей жизни совсем не хотелось. Погрыз немного кончик ручки и написал о своих приключениях в летнем лагере, с юмором. Даже звонко рассмеялся, чем вызвал нешуточную тревогу у Маши, девушка вбежала к нему в палату со шприцем в руках, ставить успокоительное.
- Ты чего хохочешь?! – спросила она. Оставили ведь без развлечений, от чего смеяться?
- Хочешь почитать? – Маша мальчишке понравилась, стало стыдно за то, что невольно обидел её в первый день знакомства.
- Можно? – удивилась девушка. Взяла тетрадку, почитала, прыснула в кулачок.
- Ты сочиняешь! – упрекнула она пациента.
- Совсем чуть-чуть! – возразил Антон. – На самом деле тогда не смешно было, это сейчас, когда стал вспоминать, понял, как там было хорошо и весело.
- А ты, правда, умеешь петь? – серьёзно спросила Маша.
- Умею, только сейчас негде. Дома, что ли? Соседи что подумают? Играть не умею, да и нет у нас ни гитары, ни рояля.
- Я умею немножко, но ты прав, здесь не одобрят, в этом отделении нужна тишина.
- От этой тишины свихнуться можно! – надул губы мальчик. – Посиди со мной ещё немножко? – попросил он, когда Маша собралась уходить.
- Не могу, к сожалению, Тося! – улыбнулась девушка. Антон не постеснялся сказать ей, как его звали в лагере. – У меня ещё работа есть, надо журналы всякие заполнять, дежурить. Не скучай!
- А что у тебя в руке? – спросил Антон.
- Успокоительное, - не стала врать Маша, - мне сказали, если у тебя начнётся депрессия или наоборот, беспричинное веселье, истерика, сделать укол, и ты уснёшь.
- Навеки? – «пошутил» Антон. – Может, вколешь что-нибудь? А то умираю от скуки!
- Напиши лучше ещё что-нибудь! – посоветовала девушка.
- Тогда напишу ужастик! – скорчил злобную рожу Антошка. Попытался. Маша только рассмеялась. А мальчик на самом деле написал о своих проказах и чем это кончалось, о том, как обидно было стоять в углу, особенно ночью, когда нельзя было читать книжки, или стоять на гречке или горохе голыми коленями. Как предпочитал в школе стоять, потому что сесть не мог, а учителя кричали на него и заставляли всё равно садиться и писать что-нибудь в тетради.
Перечитал и порвал всё это. Кому интересно читать его жалобы? Отвернулся к стене и заставил себя уснуть, вспоминая о том, как подружились с сестрой.
Скорее бы пришло время посещений!
Его разбудили к обеду, разрешили самому сходить в туалет и умыться, проверили реакции и вестибулярный аппарат.
- Практически здоров! – обрадовал Лев Борисович. – Никаких отклонений не наблюдается. Завтра будем выписывать! Кстати, зачем порвал тетрадку? – нахмурился.
- Не хочу, чтобы кто-то прочитал, - опустил глаза мальчик, - лучше было бы потерять память.
