У похода есть начало,
А конца походу нет.
Мы прошли дорог немало,
Но огромен белый свет.
Ты никогда, пожалуйста,
На белый свет не жалуйся,
Он переполнен тайнами
Необычайными...
(с) Михаил Львовский "Завтрак на траве"
Накануне первого мая на улице уже вовсю благоухало пробудившейся и неудержимо расцветающей природой. Высокий и рельефный под форменной голубой спецовкой, темноволосый, кудрявый и молодой дворник Геннадий занимался несвойственным ему делом - ритмично гонял зеленой пластиковой метлой мелкий сор по мостовой перед главным входом Санатория «Ромашка», перетаптываясь с места на место и периодически посматривая на отблескивающие ярким солнцем окна, и после с досадой сплёвывая. Весь вид этого мачо с метлой был максимально неуместным, а лицо олицетворяло глубокое сожаление и некоторую фронду главенствующим над судьбой силам.
Тут окно второго этажа открылось, скользнув солнечным прямоугольником, и яркая вальяжная дама, с укладкой на голове и ожерельем, свесившимся с шеи, наклонилась через подоконник и некоторое время молча разглядывала бестолковое, но живописное времяпрепровождение молодого человека. В его расточительно неловких движениях мужчины угадывалась и боль от сложившегося положения, и сожаление об утекающих в небытие мгновениях молодости, и даже сомнения в собственном предназначении. И ещё - молодецкий запал нерастраченной за утро энергии.
Статная фигура и размашистые ритмичные движения мужчины зачаровали и не на шутку волновали молодую, но солидную даму:
— Генн-а-а-адий! – Неожиданно высоким девичьим голоском протянула женщина в тишине загородного утра.
Дворник сделал вид, что не расслышал зова и еще громче зашумел метлой.
— Геннадий! Гена! – Теперь уже гаркнула женщина. И от такого призыва, наверно даже медведи в соседнем лесу приподняли голову и понюхали воздух на предмет палёного.
Молодой человек всё равно не стал спешить. Он медленно закончил заталкивание фантика между швов плитки, поставил метлу, оперся о неё и только потом поднял голову к источнику звука, причем посмотрев куда-то чуть в сторону, и переспросил:
— Слушаю Вас, Инна Борисовна, что вы хотели!
— Геннадий! Зайди на минутку, у меня есть к тебе разговор! – Снова сменила тон женщина, теперь она ворковала как горлица, немножко подкурлыкивая зарождающимся вторым подбородком.
— Вы же сами сказали двор мести! – Картинно поводя рукой с плаксивой гордостью в голосе продолжал упрямится работник метлы и совка.
— Я сказала, я и прошу зайти! Не упрямься! – Показывая всю гамму своих интонаций и октав уже приказным командным тоном обрушила мужчине на голову женщина свой приказ. Этот тон уже не подразумевал возражений, и это понял даже дворник.
Через пять минут ничуть не запыхавшийся Геннадий оказался в кабинете главного врача и директора по совместительству.
— Ну что? – Капризным тоном произнёс он и встал подбоченясь около двери, не торопясь подойти к длинному лакированному столу, занимавшему половину кабинета.
Тогда женщина, загадочно улыбнувшись встала и двинулась к нему сама, покачивая широкими бедрами, обтянутыми блестящей тканью покрытого рюшами платья нежно-персикового цвета. В этот же тон у Инны Борисовны были выкрашены и волосы, заострёнными сосульками локонов спадавшие с плеч. На вид женщина можно было дать лет 35, но зная возможности современной косметологии, диапазон угадывания следовало расширить минимум на десятилетие в обе стороны. Она была красива, и, главное – ухожена. Даже не сразу определить, чего больше.
Её вполне и сразу можно было представить покидающей какой-нибудь люксовый автомобиль у главного входа в казино Монако в компании бородатого миллиардера из Тик-Тока, но поди ж ты, оказалась в уединённом месте рекреационного типа, в окружении лесов и смазливых дворников.
Геннадий косился на приближающуюся львицу, но крепился и горделиво смотрел в окно, пытаясь дотянуться взглядом до горизонта. Но не обращая на его недружелюбное поведение никакого внимания женщина подошла к парню вплотную, а потом ласково прильнула к его мускулистой и мужественной груди, запустив руки под мышки и обвив ими упругий мужской стан. Пальцы впились острыми ноготками в накачанные лопатки, а её голос снова показал чудеса перевоплощения. Теперь она гнусила как маленькая девочка:
— Ну что ты надуВся, прекращай! Так ни-и-зя! Мне не по себе, когда ты на меня не обращаешь внимания! Я плакаю! Разве тебе приятно когда я расстроена?! – Говоря под нос, она стала теребить железные пуговички на спецовке, опускаясь понемногу всё ниже и ниже, пока не оказалась в районе ширинки.
Там она ловко расстегнула её и холеная с золотой ниткой браслета ручка юркнула к Геннадию в штаны.
— Я, Инна Борисовна, - не меняя позы, но и не вырываясь, отвечал молодой человек, - Сами знаете как я к вам… к тебе… отношусь… Но вы сами меня… отправили на улицу… двор мести…- Парень отвечал с остановками потому, что опытная рука женщины нашла и активно донимала в трусах его мужское достоинство. Так активно, что оно уже разбухло и норовило показать голову из расстёгнутой спецовки.
Инна Борисовна целеустремлённо орудовала его крайней плотью, уткнувшись мужчине носом куда-то подмышку, открыв рот и тяжело дыша жадно впитывала оттуда терпкий мужской запах. Из-за этого ответ её прозвучал немного глухо и сдавленно:
— Никто не просил тебя… залазить на… Любу! В моём санатории всё усилия должны быть направлены только на постояльцев, а не друг на друга!
Гена гневно дернулся от незажившей душевной раны, и хотел вырваться, но женская ручка крепко держала его за одно место, и ему пришлось стоять дальше:
— Я вам уже пытался объяснить, это было не то, что вы… ты подумала!
— Ну я же слепая, член между булок не разгляжу, куда мне?! И может я нашу Любу не знаю, какая она до мужиков охочая! Она голая, ты полуголый! Что я должна была подумать?! – Инна на мгновение остановилась, задрав подбородок и высказывая упрёки парню в лицо, но увидев, как оно перекосилось чуть не плача, быстро примирительно замолчала и вернулась к активному движению локтем и увещеваниям:
— Ну всё, ну ладно, я не собственница, всего лишь берегу сотрудников от лишнего перенапряжения! Тем более таких... сладеньких! Повздорили и хватит! Ты по мне совсем не соскучился, да? Два дня уже ничего и никак. И даже не смотришь, такой бука! А я… знаешь, как я переживаю! Хоть и понимаю, какой ты первоклассный самец, за что и держу, но вот к этой Любке приревновала! Ну не твоего уровня эта баба, тупая дырка безотказная, пускай с клиентами кувыркается! А ты – мой! Ну и для других солидных женщин, конечно! Солидных, а не шалав подзаборных!!
Мурлыкая свою тираду, она совсем высвободила впечатляющий размеров налившийся член молодого человека и теперь тянула за него, заставляя мужчину двигаться вслед за ней. Геннадий больше не был в силах поддерживать свой оскорблённый вид, тем более, когда его плоть прямо свидетельствовала об обратном, и, смирившись, принял свою «мучительницу» в объятия, вызвав у неё удовлетворённый стон облегчения.
— Ах, возьми же меня! – Шептала Инна Борисовна, сноровисто затаскивая облегающую юбку на крутые бедра и расплющивая зад на безупречном зеркале стола. Гладкие холеные коленки Главного врача в чулках телесного цвета разъехались, пропуская к себе голубую спецовку дворника, туфли повисли на кончиках пальцев, а потом и вовсе попадали на ковер, атласные плавочки золотого цвета были скатаны в сторону, обнажив голый как попа младенца лобок, и пропустив восставший мужской орган в не менее лощеную чем хозяйка щелку. Там было достаточно мокро, чтобы член нашел свою дорогу сразу, заполнив собой стонущее от нетерпения женское нутро.
— Ну вот! – Победно прошептала Инна Борисовна, устраиваясь поудобнее, съезжая побольше с края стола и наваливаясь на твёрдую палку всем телом. – Так бы и давно! А то все ходишь, дуешься! Ведь это я должна дуться, это ты был с другой, а не я. Хотя… Мне можно! Я- главная! А вам никому – нельзя! Тише-тише! Я от тебя совсем отвыкла, какой ты огромный на мою малюсенькую дырочку! Два дня! Ни взгляда, ни поцелуя! Разве так можно?! Ты хочешь, чтобы у меня было плохое настроение? Разве ты не знаешь, что бывает, когда у меня плохое настроение! Ах, да! Глубже! Да, вот так! О, боже! Да! Еще!
Молодые ягодицы парня плавно и в то же время сильно ходили между разведенных ног стонущей женщины, а она хватала их, впиваясь ногтями в булки под грубой спецовкой, заставляя член задерживаться на самой глубине, и сладко охала. Ступни качались в такт ударам мужчины, а пальцы них растопырились веером под плотным капроном. Продолжалось это совсем недолго и закончилось высоким пронзительным вскриком женщины и короткой судорогой тела обвившего партнёра руками и ногами как индийская мартышка. Видимо, зная эту особенность директрисы, Геннадий замер и стоял, пережидая момент.
Он намеревался возобновить движения, ибо только начал, но у Инны Борисовны были совсем другие планы. Она посидела минутку с закрытыми глазами, сладко облизывая губы и провожая приятный момент, удовлетворённо выдохнула, и легонечко оттолкнула мужчину от себя, виляя бедрами и высвобождая влагалище от ставшего ненужным члена. Разгладила на лобке трусики и, соскочив на пол, одёрнула юбку, тщательно расправляя её по своим выпуклым бедрам и поймала носками туфли.
