Я не спал, но делал вид, что сплю.
Глаза чуть приоткрытые, дыхание ровное — как будто ничего не происходит. А внутри всё горит. Скрипнула дверь. Тихий, почти неслышный звук, но я его узнал сразу. Мама вошла медленно, как вор, как тот, кто знает, что делает что-то запрещённое. В комнату просочился свет из коридора — желтоватый, тусклый, лёг полосой по полу. Он касался её ног. Белых, мясистых, покрытых мелкими родинками. Я видел, как она ступила босой ступнёй на холодный пол, как пальцы слегка сжались, будто ей стало не по себе.
Мама остановилась у порога. Затаилась. Потом шаг. И ещё один. Ночнушка болталась на ней, как простыня на верёвке. Белая, тонкая, почти прозрачная на свету. Под ней проглядывали очертания её тела — огромная грудь, свисающая вниз, складки кожи под мышками, жирные бока, которые обвисли над поясом. Нижняя часть рубашки доставала до середины бёдер, но когда она двигалась, ткань натягивалась, обрисовывая каждую выпуклость — особенно ягодицы. Большие, плотные, они раскачивались при каждом шаге, как два мешка, набитых песком.