Амелия не носила бельё почти никогда. Это было решением, привычкой и вызовом себе. Она любила ткань пальто, проскальзывающую по голым плечам. Обтягивающий топ без лайкры, чуть прозрачный на свету. Её соски почти всегда выдавали её с потрохами.
На ней была юбка — прямая, мягкая, почти невесомая. Без трусиков было прохладно, и каждый шаг ощущался на внутренней стороне бёдер, в ложбинках, где соприкасалась кожа. Она шла к остановке, ощущая, как ткань касалась ягодиц, как под грудью капля пота медленно скатывалась по ребру. От одной этой капли у неё перехватывало дыхание.
Трамвай был почти пуст.
Её любимое место — у окна, боковое, чуть отделённое от других. Она села скрестив ноги. На коленях — сумка. Пальцы — на ремешке. Под ней — горячее и влажное желание.
Она мечтала. О ком-то другом. О девушке с ласковыми руками, с голосом, который звенит в груди. С тёплым языком. С кожей, пахнущей сандалом и солью.
Она чуть подалась вперёд, будто прислушиваясь к скрипу рельс — и на секунду задержалась в этом положении. Пальцы на ремешке сумки незаметно скользнули ниже, под юбку. Там, между бёдер, было влажно.
Большой палец легонько надавил на клитор. Её дыхание изменилось: стало короче, как будто она вспомнила, как это — когда кто-то другой знает, куда прикасаться. Пальцы двигались медленно, в ритме качающегося трамвая. Смазки становилось всё больше. Один пальчик уже наполовину погрузился в пылающую дырочку. Её веки опустились. И мир сократился до нескольких сантиметров — под её ладонью. Её соски напряглись под тканью, даже без ветра. Сумка чуть сместилась. Бёдра раздвинулись на несколько сантиметров, не больше. Ладонь смогла опуститься ниже и пальчик вошёл на всю глубину. Веки закрылись.
Трамвай замедлился, открыл двери. Вошли трое — одна женщина в белом, пожилой мужчина и подросток с наушниками. Ни одного взгляда в её сторону. От этого ей стало ещё жарче.
Она не двигалась. Только дыхание — чуть возбуждённей, чуть глубже. Ладонь оставалась на месте, пальчик двигался аккуратно. С каждой секундой между остановками ей становилось сложнее притворяться просто пассажиркой.
Она чуть шевельнулась — бедром, коленом, будто поправляя позу. Этого хватило, чтобы ввести второй. Пульс отдался в висках, в животе, в сосках. Но она удержалась.Губы её едва заметно дрожали. Она представляла себя с раздвинутыми ногами и незнакомой девушкой между ними.
Город проносился мимо, но она уже была далеко. В том мире, где ей позволено больше. В том утре, где её заметят — только тогда, когда она захочет.
Амелия не двигалась. Видела своё отражение в окне — размытое, но узнаваемое. Тонкие ключицы, волосы, собранные в небрежный пучок, и — в уголке стекла — светлое пятно её топа. Под ним чётко проступали соски, как будто это было нарочно. Как будто ткань хотела, чтобы её заметили.
Женщина в белом — та, что вошла недавно, — смотрела в её сторону. Не прямо. Скользила, осторожно, как будто случайно. И Амелия вдруг позволила себе чуть больше:
Она скользнула взглядом по стеклу, как бы проверяя — заметно ли что-то. Отражение было щедрым: мягкие очертания груди, слегка раздвинутые бёдра. И сумка, всё ещё на коленях, будто для приличия.Сделала движение, будто поправляет ремешок — и приподняла край юбки на пару сантиметров, не сводя свои стройные ножки. Почти ничего. Но достаточно, чтобы на долю секунды между тканью и кожей открылся её секрет. Влажный, пульсирующая секрет.
Женщина в белом отвела взгляд. Слишком быстро, чтобы это было естественно. Слишком точно, чтобы не заметить.
Амелия чуть прикусила губу. На секунду ей показалось, что воздух вокруг стал теплее. Она ничего не сказала. Достала руку из под юбки не двинулась больше. Но в её голове уже заиграла сцена: чужие пальцы, настойчивые, уверенные, как в её фантазии. И взгляд — уже не мимо, а прямо в глаза.
На секунду весь мир растворился.
Осталась только точка в её животе, вибрирующая, тонкая, как натянутая струна.
Микродвижение бёдрами. Почти незаметное.
Её голые ягодицы прижаты к шероховатой ткани сиденья. Малейшее напряжение — и мурашки поднимаются вверх по спине, расползаются между лопатками, доходят до плеч.
Ещё один взгляд. Случайный? Нет. Женщина всё ещё смотрит. Лицо спокойное.
Амелия медленно приподнимает подбородок, как будто отвечает. Их взгляды переплелись. Амелия не улыбалась, не двигалась. Но внутри неё что-то тихо растопилось, капнуло, потекло. Ощущение — будто кто-то провёл пальцем от лобка до груди.
Она знала: её секрет уже не только её. Женщина видела. Или почувствовала. Или позволила себе догадаться. И это знание было почти таким же сладким, как её собственные пальцы под юбкой несколько секунд назад.
Трамвай с лёгким толчком вошёл в поворот. Сумка качнулась. Подол юбки поднялся на несколько сантиметров. Она не поправила его. Тело пульсировало. Грудь чувствовала каждое движение воздуха. Соски натянуты, как будто кто-то невидимый водил подушечками пальцев по топу, едва касаясь. Она сидела неподвижно, но внутри… всё горело.
Амелия снова запустила ручку под юбку. На этот раз уже не для себя.
Её пальцы нашли клитор. Она обвела, слегка, оставив след не на теле, а в воображении. В том месте, где тело уже стало частью фантазии. Не спеша, с лёгким нажимом, она провела по киске — как будто показывая: смотри, я ещё здесь. И ты всё ещё со мной.
Собственное прикосновение казалось чужим. Или уже не своим — как будто эти пальцы принадлежали кому-то другому. Той, что смотрит.
Вновь тот взгляд.
Женщина в белом не отводила глаз. Между ними — ничего. Воздух, люди, два ряда сидений. Но Амелия чувствовала её дыхание, как будто оно уже было на её шее. Она позволила себе улыбнуться. Тонко. Почти невидимо. Только уголком губ.
Она касалась дырочки. Вела пальцем по эпилированным губкам, будто очерчивала территорию, на которую вскоре ступит кто-то другой. Каждое движение было медленным, тягучим, как предвкушение первого поцелуя. Амелия не спешила. Только углублялась. В себя, в этот взгляд, в воздух между ними, который больше не был пустым.
Пальцы под сумкой двигались медленно.
Она не сразу поняла, когда палец скользнул внутрь. Это не было решением — скорее, следствием того, как нежно она ласкала себя всё это время. Вход был лёгким, мягким, как будто тело просило больше. Один палец — не достаточно, чтобы ощущение стало объёмным. Чтобы влажность внутри встретилась с теплом снаружи. Она задержала дыхание и ввела второй. Мир не пошатнулся, но стал тише. Только стук колёс, взгляд напротив — и тонкое, почти интимное движение внутри неё. Она не могла остановиться. Теперь всё тело дышало одним ритмом. Мышцы живота дрожали от желания. Соски отзывались болью — тонкой, приятной. Бёдра напряжены.
Оргазм не раскрылся — развернулся. Как тёплая волна, которая не бьёт, а поднимает изнутри, проходя через поясницу, живот, грудь. Амелия едва заметно подалась вперёд, сжала бёдра. Веки дрогнули, губы остались приоткрытыми. Всё случилось внутри: в глубине киски, где не нужны звуки. Только жар, только дрожь, только короткий, рваный вдох — единственное, что выдало её.
Взгляд. Он всё ещё был там. Тихое соучастие. Невысказанное «я знаю».
Трамвай остановился.
Женщина в белом поднялась. Прошла мимо неё. И на долю секунды… их глаза пересеклись. Без слов. Без улыбки. Но с ясным пониманием: одна из них знала. Другая — сделала всё, чтобы быть замеченной.
