— О, боже, да! — Алина неожиданно оживилась. — Меня вот «Тихий Дон» чуть не добил.
— Еще бы, — он усмехнулся. — Тысяча страниц про то, как Григорий Мелехов страдает.
Они засмеялись одновременно — и в этот момент что-то щелкнуло между ними. Неловкость отступила, сменившись странной легкостью.
Разговор потек сам собой — книги, музыка (тут выяснилось, что оба терпеть не могут попсу), глупые школьные воспоминания. Роман рассказывал, как однажды с друзьями украл со сцены ДК табличку «Актёрский зал» и потом месяц боялся, что их найдут. Алина — как в восьмом классе каждый раз придумывала новые отмазки, чтобы слинять с физ-ры.
Солнце село, но они не замечали. Парк опустел, фонари зажглись тусклым желтым светом, и тени их фигур вытягивались по дорожке, иногда пересекаясь, иногда расходясь.
— Официально уже ночь, — наконец сказал Роман, останавливаясь. — Тебе домой не надо?
Алина взглянула на телефон и ахнула:
— Блин, уже половина двенадцатого...
— Родители заругают?
— Не... то есть да, но... — она замялась. — Можно сказать, что у подруги засиделась.
Он кивнул, но в его взгляде вдруг промелькнуло что-то напряженное.
— Ладно. Тогда... может, еще погуляем?
Алина почувствовала, как сердце стукнуло где-то в горле.
— Давай.
Они свернули на темную аллею, где фонари горели через один, и смех их теперь был тише, а разговоры — осторожнее.
Прошло три дня после их прогулки, а Алина уже двадцать раз перечитала их короткую переписку в телефоне. Последнее сообщение — ее:
"Было круто. Спасибо)"
Его ответ:
"Ага"
И тишина.
Она заходила в сеть каждые полчаса — вдруг он онлайн? Но статус Ромы упорно показывал «был 2 дня назад». Алина листала их диалог, сжимала зубы и злилась на себя: «Ну почему я так тупо написала? „Было круто“ — как будто мы на экскурсии были!»
В голове крутились мысли одна страшнее другой: «Может, он передумал? Может, я ему не понравилась? Или он просто общается так со всеми — погулял и забыл?»
На четвертый день она не выдержала и отправила:
"Привет. Ты жив?"
Ответ пришел только вечером.
"Привет. Да. Просто заболел немного."
Ее сердце упало. Заболел — или это отмазка? Она хотела написать что-то заботливое, но пальцы сами выдали:
"А… серьезно?"
"Нет. Просто голова трещит. Отлежусь."
И снова тишина.
Алина закрыла глаза и представила его — высокого, сонного, растрепанного, лежащего в темной комнате перед монитором. Может, он просто не любит переписки? Или ему правда плохо?
Но через два дня он неожиданно сбросил ей ссылку — альбом Deutsch Nepal, "Deflagration of Hell".
"Слушал сегодня. Ты говорила, любишь дарк эмбиент — вот, вдруг зайдет."
Алина улыбнулась до боли в щеках. Она тут же ответила:
"Обожаю их! Спасибо!"
И они заговорили — о музыке, о мрачных электронных волнах, о том, как «зеленый» альбом Burzum усыпляет, а Raison d'Être будто разрывают время.
А потом он вдруг написал:
"Если хочешь — завтра погуляем. Я уже оклемался."
Она ответила слишком быстро:
"Давай!"
И тут же добавила:
"То есть… если тебе правда лучше."
Он прислал голосовое — короткое, шумное, с легкой хрипотцой:
"Да нормально я. Встречаемся у ДК, как в прошлый раз?"
Его голос звучал устало, но тепло. Алина прижала телефон к груди и закрыла глаза.
Он не исчез. Он вернулся.
Ветер трепал волосы Алины, заставляя её то и дело придерживать пряди рукой. Рома шёл рядом, засунув руки в карманы чёрной ветровки, и поглядывал на небо — тяжёлые облака плыли низко, но дождя пока не предвиделось.
— Давай в лес свернём? — предложил он неожиданно.
Алина кивнула, хотя внутри что-то ёкнуло: «Лес. Вечереет. Мы одни».
Тропинка петляла между сосен, уводя их всё дальше от города. Воздух здесь был другим — густым, пахнущим хвоей и влажной землёй. Где-то вдалеке журчала речка, а ветер шелестел в кронах, будто переговаривался с самим собой.
— Красиво, — прошептала Алина.
Рома молча улыбнулся и достал из рюкзака две пластиковые бутылки с розоватой жидкостью.
— Вишнёвый «Блейзер». Вкус детства.
Алина рассмеялась:
— О боже, это же настоящая классика!
— Ну да, зато дешёвый и по шарам бьет, — он протянул ей бутылку. — Не хочешь — не пей.
— Да ладно, — она выхватила её. — Только лимонный мне нравится больше.
— Фи. Лимонный — как «фэри».
Они нашли деревянный столик — старый, покосившийся, испещрённый надписями вроде «Здесь был Витя» и «Светка + Колян = любовь». Рома протёр рукавом пыль, и они устроились напротив друг друга.
Пили медленно, смеялись над дурацкими историями из школы, слушали музыку — Рома включил что-то атмосферное, с гулкими басами, что идеально сливалось с шумом леса. Алина чувствовала, как алкоголь разливается по телу тёплыми волнами, смывая остатки скованности.
— Ты знаешь, я раньше думала, что дарк эмбиент — это что-то ужасно депрессивное, — сказала она, подпирая щёку ладонью.
— А это не так? — Рома приподнял бровь.
— Нет. Это... как будто ты один во всей вселенной, но тебе от этого не страшно.
Он замер, глядя на неё, и в его глазах вспыхнуло что-то тёплое.
— Точно.
Их взгляды встретились, и Алина вдруг осознала, что он медленно наклоняется. Она не отодвинулась.
Поцелуй начался с лёгкого прикосновения — просто губы к губам, пробно, нежно. Потом он стал глубже. Рома прикоснулся к её щеке пальцами, и Алина почувствовала, как её тело отзывается мурашками. Его губы были слегка сладковаты от «Блейзера», а дыхание — тёплым, с едва уловимым запахом табака. Она ответила, закрыв глаза, и мир вокруг перестал существовать.
Но потом — внезапно, нелепо — в голове всплыло лицо Дениса. «Почему сейчас?» Сердце сжалось, и она едва заметно отстранилась. Рома тут же понял. Не спрашивал, не делал вид, что не заметил — просто молча обнял её, прижал к себе. Его ветровка пахла дымом и сладковатым парфюмом.
— Холодно? — спросил он тихо.
— Немного.
Он снял свою ветровку и накинул ей на плечи. Ткань была тёплой от его тела.
Они шли обратно молча, но это молчание было уже другим — не неловким, а бережным. У подъезда Алина хотела вернуть ему одежду, но он покачал головой:
— Оставь. Как-нибудь вернёшь.
— Спасибо, — она улыбнулась. — За всё.
Рома кивнул и привычной походкой направился в сторону своего дома.
— До завтра? — спросила Алина, не решаясь поверить, что это не сон.
— До завтра, — он улыбнулся в темноте.
И когда она поднялась в квартиру, сняла его ветровку, но не повесила в шкаф — положила на спинку кровати, чтобы чувствовать этот запах ещё немного.
Июль выдался жарким и душным, но они почти не замечали — встречались каждый день, будто боялись, что лето кончится слишком быстро.
