Она приближалась.
Шаг.
Ещё шаг.
И с каждым — в нём поднималась буря.
Эти губы…
Эти глаза…
Волосы, тонкие и знакомые, как его собственная кожа.
Его будто втягивало в неё. Всё существо рвалось навстречу.
И вдруг…
Он открыл глаза.
Тишина.
Сидит в машине.
Руль в руках.
Пот скатился со лба.
— …Задремал?.. — прошептал он.
> Он посмотрел в боковое зеркало.
Отражение смотрело в ответ, уставшее и смятое.
Давно я не мылся, — пробормотал он. — И не спал нормально.
Он потер лицо, хрустнул шеей.
— Надо найти место, хоть где-то вырубиться…
Пауза.
— Хотя зачем? Никого же нет.
Вдруг глаза его сузились.
— А если этот… кто бы ни был…
Опасен?
Он обвёл взглядом улицу, словно она могла дать ответ.
— Где остановиться?.. Куда теперь?
Он всё ещё сидел в машине, задумавшись. Мир вокруг будто выцвел. Всё выглядело не настоящим, застывшим, как старая декорация.
И вдруг — резкая боль в локте.
Я совсем забыл о ней .
Он дёрнулся. Ожог.
Ткань куртки расплавилась у локтя — результат спешки, когда отключал панель внизу генераторной.
— Чёрт… — выдохнул он сквозь зубы.
Его взгляд скользнул в сторону улицы.
Аптека.
Стекло в дверях было разбито, но вывеска всё ещё мигала, словно пыталась быть нужной в ненужном мире.
Он открыл дверь машины, шагнул наружу. Сухой воздух ударил в лицо.
Внутри аптеки — полумрак, запылённый свет через треснутый витраж.
Он прошёлся между стеллажами. Рука дрожала.
Взял перекись, мазь от ожогов, бинт, упаковку влажных салфеток.
Сел на прилавок, закатал рукав, выдавил немного средства на ладонь.
Боль была тупая, жгущая — но терпимая.
Он обработал ожог, обмотал руку бинтом, держа зубами край, как учил отец.
Уже собирался встать — и вдруг услышал за спиной:
— Давно не виделись.
Он обернулся рывком.
Сердце ухнуло.
В дверном проёме, против света, — она.
Каштановые волосы.
Небольшие, знакомые губы.
Карие глаза.
На секунду ему показалось, что сердце реально остановилось — а потом забилось так, будто пыталось вырваться наружу.
Он открыл рот.
Попытался что-то сказать.
Всё, что смог —
— А ты… о…
Она улыбнулась — спокойно, по-доброму.
— Я тоже рада тебя видеть.
И шагнула ближе.
Он стоял, будто приклеенный к полу. Казалось, тело больше не слушается, только сердце бешено колотится в груди.
Она подошла ближе, её шаги отдавались эхом в пустом помещении. Свет скользнул по её лицу — ничего не изменилось и всё сразу изменилось.
— Ты… — он снова попытался заговорить, но слова цеплялись за горло. — Где ты была всё это время?
Она опустила глаза, улыбнулась уголком губ.
— После нашего расставания... я много чем занималась. Меняла хобби, города, людей. А потом — всё исчезло, и всё это стало неважно. Я просто ехала. Вперед.
Он кивнул, не зная, что сказать. Мир вокруг будто затаил дыхание.
— Слушай, — сказала она, — здесь неподалёку есть старый отель с баром. Может… выпьем?
Он посмотрел на неё, будто пытался понять — она ли это, не плод ли одиночества и усталости.
— Конечно, — выдохнул он.
Город стоял без электричества. Он достал фонарь из машины, включил. Свет резанул тьму, и они пошли вдоль улицы, в пустом городе, где каждый звук казался громче, чем стоило бы.
Бар. Пыльные бутылки, перекосившиеся стулья, ржавый холодильник. Он нашёл одну нераспечатанную бутылку, потряс, кивнул.
— Повезло, — усмехнулся он.
Они пили. Молчали. Говорили. Снова молчали. Часами вспоминали, смеялись, спорили о том, кто кого забыл, кто виноват, кто нет. Он закурил, лениво выпуская дым в потолок. Потом — взгляды стали глубже, ближе. Одно касание. Второе. Страсть обрушилась, как буря, которую сдерживали слишком долго.
Комната наверху. Постель. Шепот. Прикосновения. Тишина.
Позже, уже лёжа, укрывшись одеялом, она повернулась к нему.
— Я ехала к морю, — сказала она. — Просто… тянуло туда.
— А я… — он задумался. — Я отключаю станции. Всё, что может рвануть или навредить. Газ, атомку, дамбы.
— Всё ещё хочешь поехать к морю?
— Хочу. А ты?
— Осталось пару станций… но потом я догоню тебя.
— Я оставлю тебе знаки на дорожных знаках , куда еду, где повернуть .
Утро выдалось странно тихим.
Он проснулся раньше неё — лежал, слушая, как её дыхание смешивается с дыханием ветра за окном. Потом медленно поднялся, накинул куртку и вышел на балкон. Старые перила были прохладными, но воздух — тёплый, солнечный.
Он закурил, выпуская дым в серо-голубое небо. На горизонте, за покосившимися домами, виднелась станция — та самая, которую он отключил вчера. Всё ещё дымилась от жара, но молчала. Как и весь город.
Он смотрел на неё, как будто видел что-то родное. Или мёртвое. Или и то, и другое.
Изнутри — шаги. Тихо, босиком.
И вдруг — прикосновение.
Её руки обвили его живот, медленно поднимаясь вверх, пока не легли на грудь. Он почувствовал её — кожей, спиной, всем телом. Тёплая. Настоящая. Настолько близко, насколько только возможно.
Она коснулась щекой его плеча.
— Ты тёплый, — шепнула она.
Он слегка улыбнулся, не оборачиваясь.
— Слушай... а если мы выберем какой-то маленький городок у моря? — сказал он, глядя вдаль. — Я смогу питать его от ближайшей станции. У нас будет свет. Тепло. Вода. Музыка. Всё. Как раньше. Только без людей.
Она улыбнулась.
— Дурак, — прошептала она и легонько поцеловала его в спину.
Он докурил, стряхнул пепел с балкона, затушил окурок и выкинул в пустую жестянку.
Они молча оделись. Она нашла свою куртку, он — свои изношенные кроссовки.
Уже у выхода она остановилась.
— Подожди. — Она полезла в рюкзак и достала две флешки, связанные резинкой.
— У меня их две. На них — музыка. Моя любимая. То, что спасало меня от тишины.
Она протянула одну из флешек ему.
— Я хочу, чтобы ты её послушал. А потом, когда приедешь… расскажешь, какая песня была самой важной. Только не подглядывай, пока не поедешь.
Он взял флешку. Улыбнулся краем губ.
— Договорились.
Я знаю что именно отсутствуют ,и многое нужно изменить ,
Но мне было так лень переделывать
Но если кому понравится ,я переделаю и допишу до конца , в конце он не догонит
