Так повторялось ещё дважды, в самых неожиданных местах, что я уже начал представлять текст объяснительной в полиции по поводу развратного поведения на улице, но всё обошлось. Марине нравилось заводить меня, а потом оказываться среди людей, чтобы я не мог потребовать от неё продолжения. Ей хотелось то кататься на карусели, то мороженого, то вдруг она решила, что нужно потанцевать, и пустилась в пляс тут же около очередного кафе с караоке. Мужчины свистели ей, женщины смотрели как на сумасшедшую. Наверное, она такая и была — вырвавшаяся от матери, немного с поехавшей крышей, не очень здоровая психически девочка.
Ей беспрестанно звонила мать и кричала в трубку. Марина всегда отвечала односложно: гуляю, скоро буду! Но ни один мускул не дрогнул у неё в сторону «дома». Так мы ходили полночи, пока общее веселье не начало стихать. И очутились на городском пляже. На крытых пальмах с лежаками кое-где сидели группки и парочки. Кто-то купался. Марина оттащила меня подальше от других и стала раздеваться, сбрасывая короткое платьишко. Под ним не оказалось лифчика, только трусики. Они тоже полетели к платью. Девушка развернулась и, придерживая разваливающиеся груди, бросилась в море. Мне пришлось тоже раздеться и последовать за ней. После остывшей ночи вода показалась горячей. Я догнал её уже по грудь в воде. Она развернулась, ожидая, и прыгнула ко мне на шею, ловко уцепившись ногами за мою талию. Намекать мне было излишне, и следующим движением я заправил свой перегретый член в оказавшееся так близко и доступное влагалище. Мягкое, водянистое, оно приняло меня до самых яиц, проглотив жадно. Марина склонила свою голову на моё плечо и будто заснула. Держать её в воде было легко, и, прихватив её за мягкую задницу, я стал покачивать её на себе в такт волнам.
Выходило мучительно неспешно. Мне уже хотелось завалить и отодрать её на всю катушку, но вода замедляла движение и сбивала агрессивный настрой.
— Я запомню тебя навсегда!
— А уж я как тебя!
— Ты не представляешь, как много это значит для меня.
— Как?
— Много!
— Я хочу тебя!
— Ты и так во мне.
— Сильнее.
— И почему мужчины постоянно торопятся? Разве не прекрасна эта дорога до, со всеми этими ожиданиями, предвкушениями, томлениями?
— Мужчине нужно кончить.
— Вот только одно и знаете! Кончить-кончить! — передразнила Марина.
Мы почти срослись телами. Вдруг мой член прирос ещё одной тёплой массой, охватившей меня руками и ногами. Подкидывая в ладонях её зад, я нащупал колечко заднего отверстия и чуть надавил, вызвав у Марины сладострастный всхлип.
— Ну, это уж точно не здесь, — со смехом прокомментировала она.
Для финиша мне не хватало скорости, и, ещё немного повозившись, я вышел из неё, и, окунувшись несколько раз, мы направились к берегу. Выйдя на сушу, не скрывая своей наготы, легко и непринуждённо, Марина прихватила свою одежду и потянула меня в сторону кабинок для переодевания.
Там мы снова целовались, уже дрожа от холода, прижимаясь друг к другу мокрыми телами. Потом она развернулась ко мне задом, наклонилась, плюнула на пальцы, размазав влагу между ягодиц, и призывно качнула бёдрами: «Давай».
Меня не нужно было упрашивать. Обезумевший от многочасового желания кончить, я добавил к её слюне своей, размазал хорошенько по попке и внутри, запустив туда палец, потом приставил горячий и мокрый член к её задней дырочке. Она подалась навстречу, поправила пальцами и довольно споро насадилась на меня вся тугим колечком, плотно сжав внутри и прогнувшись в спине.
Никаких мыслей у меня не осталось. Я схватил её продолговатые ягодицы, вцепился в них руками, насадил их на себя и стал быстро и жёстко сношать между ними, хлёстко ударяясь телом о мокрые бёдра Марины. Она извивалась, царапала ногтями будку, тихо выла, дёргая задом мне навстречу, мелко тряслась, то ли кончая, то ли от боли. Но я был глух и беспощаден. Заряд должен был быть пущен, и я не собирался отпускать её до этого момента. Наверное, кабинка ходила ходуном, потому что мы внутри уже ничем себя не ограничивали. Как животные, мы сношались яростно и безоглядно. Я и кончил ей в кишку, спустил, брызнул, заполнил её нутро накопившимся зарядом. И только тогда пришёл в себя, отпустил побелевшие от моих пальцев ягодицы девушки.
Марина с трудом разогнулась, придерживая попку рукой:
— Это было что-то, — кивнула она и лукаво улыбнулась.
Пришёл момент возвращаться к реальности. К счастью, все наши вещи были с нами. Мы кое-как напялили одежду на подсохшие тела и направились в сторону «дома». Мы почти не общались, наговорившись раньше, шли, держась за руки, иногда останавливаясь для поцелуя. Она "по секрету" шептала мне по дороге, про то как ее трусики наполнились вытекающей спермой, заводя меня снова.
Напоследок я зажал её трепыхающееся тело под каким-то навесом и долго дрочил пока она отчетливо и ярко не кончила под моими пальцами. Трусики её и вправду можно было выжимать. На прощание она поцеловала меня, потрепав по плечу, постояла, будто решаясь что-то сказать, но не стала, только произнесла: «спасибо за всё» и скрылась на лестнице своего корпуса. Уже светало.
Я проспал до обеда. По мне прыгал сын с криками «хачу куфать», но я только слабо отбивался от него печеньем и обещаниями. Кое-как придя в себя, мы вернулись к нашему обычному графику. А ближе к вечеру я получил от Марины смс, где она прощалась со мной и сообщала, что уехала этим днём домой. До сих пор у меня в записной книжке её номер под именем "Артур, коробка передач".
Так кончилась моя вторая интрижка на море, едва начавшись.
***
И можно было считать её последней, если бы не ещё одно приключение, случившееся со мной в Краснодаре по дороге домой. Если помните, в начале я жаловался, что прямых билетов не было и пришлось лететь до ближайшего крупного города. Вот и возвращались мы тем же путём. Всю вторую половину дня мы катили на междугородном автобусе до Краснодара, чтобы оттуда на следующее утро вылететь домой.
Парня моего разморило ещё в автобусе. Привыкнув, что жара чередуется с прохладой, а любой пот смывается морской водой, прожарившись несколько часов в душном автобусе, а потом ещё оказавшись в сорокаградусной духовке Столицы Юга России, он взмолился о прохладе. Я загрузил его в ресторан, откуда он наотрез отказался выходить в окружающую жару, и только всякими посулами мне удалось уговорить его отправиться в гостиницу. А там новый удар — номер без кондиционера. И без вариантов.
О, это был ад. Мы ополоснулись в душе, открыли все окна в надежде на ночную прохладу, лежали с мокрыми полотенцами на лице... Но лично мне сон никак не шёл. Посмотрев на часы и увидев, что нет ещё и полуночи, я решительно оделся, проверил спящего сына и пошёл искать бар. При заселении мне сказали, что он где-то на втором этаже. По сути, это был номер, переделанный в небольшую столовую. Около двери вдоль стены высилась импровизированная стойка. Над ней висел небольшой телевизор. По залу было расставлено несколько столов на четыре места каждый. Кроме меня в этот поздний час оказалась парочка посетителей и "барменша". Или, скорее, её надо было называть "работницей кафетерия". Высокая голубоглазая и светловолосая женщина средних лет, постарше меня, с нервным, вытянутым лицом, на котором довольно отчётливо проглядывали скулы. Подошёл к стойке и, разглядывая меню, заказал "пятьдесят" водки. "Закусить?" — спросила женщина. Я выбрал какой-то салат и томатный сок со льдом. И с добычей проследовал за свободный столик.
Почему водка? Сложно сказать. Возможно, культурная традиция. Но хлопнув полтинник, настроение у меня всегда сразу нормализуется. Вот и сейчас, накатив и закусив, через несколько минут жара уже не казалась такой невыносимой. Хотя, может, это из-за кондиционера, который в кафе как раз работал. Я потянулся за добавкой, заказав ещё пятьдесят.
Уходить из прохладного зала совсем не хотелось. Я смотрел телевизор, перекидывался фразами с барменшей, и через какое-то время остался с ней наедине. Бар, оказалось, работал круглосуточно, и она просто присела рядом в ожидании случайных ночных посетителей, а может, просто обнаружив свободные уши рядом. Я поделился с ней историей одинокого отца-одиночки, который двадцать дней не трогал живой женщины.
А я за ту ночь узнал многое о принципах и хитростях работы барменов. Меня напоили "левым" халявным, вернее, сэкономленным коньяком (в хорошую бутылку доливается плохой коньяк, который бармен покупает отдельно за свои). Рассказали, как стирают и меняют цены в счетах, да и вообще, как трудно жить женщине с ребёнком в наше тяжёлое и непростое время. Когда коньяк был выпит, женщина, а её звали Лариса, поднялась, вильнув бёдрами, и подошла к входной двери, отчётливо повернув в ней ключ. Как ни был я пьян, но этот толстый намёк понял правильно и тоже поднялся.
— Иди сюда, у нас мало времени, в пять начнут отъезжающие приходить на завтрак! — прошептала она горячо в ухо и толкнула меня обратно на стул. Сама расстегнула шорты, вывалила готовый стояк и, задрав юбку и сдвинув в сторону трусы, со вздохом исполнения давно загаданного и вдруг исполненного желания водрузилась на него сверху.
Она не ластилась, не лезла целоваться. Смотрела прямо на меня, заглядывала в мои осоловелые глаза и продолжала болтать о себе, своей жизни, о том, как трудно одной и где найти такого, как я, но себе и навсегда. Её бёдра двигались ритмично, стул поскрипывал, а я тонул в её тепле, в её словах, в её запахе. Качаясь, она иногда замирала, прислушиваясь к шумам за дверью. Потом начинала двигаться резче, подпрыгивая, так что стул начал жалобно скрипеть.
— Давай сзади, — наконец устала она. Поднялась, облокотившись на стол. Я задрал её платье и сдвинул трусы на бёдра. Так я видел её бледную попку и по наезженной мокрой дороге снова овладел ею. Имея в крови датое промилле, как я в то утро, я мог бы елозить её пару часов без всяких оргазмов. Ей же, кажется, не давал покоя график. Она начала торопить меня, спрашивая: ну что, ты кончил, кончил? Я разозлился и перешёл в режим берсерка: схватил её за талию и стал лихорадочно долбить её со скоростью отбойного молотка. Только с такой интенсивностью мой член мог сейчас закончить. Но и Лариса, до того довольно дежурно, будто для галочки отдававшаяся мне, при такой моей долбёжке вдруг выгнулась дугой, упёршись напряжёнными руками в стол, вся натянулась, как струна, запрокинув голову, так что мышцы на шее натянулись канатами. Так она ловила мой лихорадочный трах, пока я не ощутил, что кончаю. В последний момент я попытался отстраниться, но Лариса была быстрее. Она опустилась на колени, её губы сомкнулись на головке, принявшись жадно глотать мой недельный запас спермы.
