N вскоре закончила курсы — и будто по моему незримому велению, сразу получила предложение о работе. «Как удобно», — подумал я. Теперь её дни были чёткими, предсказуемыми… и полностью в моих руках. Наши редкие переписки превратились в сухую формальность:
— Как дела? — Всё хорошо. Но я-то видел. За этими короткими ответами сквозило что-то острое, дрожащее - страх. Она ждала. Боялась спросить, что будет дальше. И тогда я совершил роковую ошибку — решил напомнить ей её настоящее место.
Возможно, виной тому была перечитанная «История О», пробудившая во мне что-то липкое, тёмное, почти голодное. Мне вдруг захотелось отдать её другому. Не продать — нет, это пахло дешёвым сутенёрством. Я хотел, чтобы она почувствовала : даже когда её телом будет владеть чужой, она останется моей. Я создал анкету от её имени. Выбрал первого же — грубого, с пивным брюхом и тяжёлыми руками. Дал адрес. Прописал сценарий:
«Ты зайдёшь. Разденешься. Не посмеешь поднять на него глаза. Будешь делать всё, что он скажет. А потом… опишешь мне каждый вздох, каждый стон, каждый предательский отклик своего тела ».
Она ответила через два часа:
«…я поняла».
Ни вопросов. Ни мольбы. Идеальная покорность. На следующее утро я сидел с бокалом вина и смотрел запись с её телефона. В сообщении стояло: «Я кончила. Прости». Я горел. Гнев. Ярость. Но сквозь них — опьяняющая власть. Она ненавидела это. Но её тело — моё тело — предало её. На экране:
— Её пальцы, впившиеся в простыню до побеления костяшек.
— Её губы, закушенные до крови, чтобы не закричать.
— Её глаза, полные стыда… и чего-то ещё.
— Её бёдра, сами собой поднявшиеся навстречу этому грубому, потному телу.
Она описала всё. Каждое прикосновение. Каждый стон. Каждую презренную, невыносимую искру удовольствия — которую, к моему изумлению, даже не попыталась скрыть. Но самое неожиданное?
Это её… зажгло. Следующую «встречу» она уже просила сама. Сначала — шёпотом, избегая моего взгляда. Потом — со слезами на глазах. А в третий раз… с дрожью в голосе, но без стыда.
«Хорошая девочка», — говорил я. Ведь это всё, чем она должна была быть.
Пока однажды N не оглушила меня новостью : Я ухожу. К Нему.
(Да-да, тот самый случайно выбранный «топ» оказался… тематическим.)
Мы остались «друзьями». Она — из благодарности (или жалости?). Я — потому что не мог отпустить последнюю ниточку, связывающую меня с тем, кто когда-то был моим. Её новый «топ» оказался дегенератом.
Я видел синяки. Проколотые соски, которые не заживали месяцами. Уродливое клеймо. Много раз я сжимал кулаки, представляя, как ломаю ему челюсть. Но… зачем? Она выбрала это. А потом он заставил её родить и исчез.
Эту подробность я узнал много позже. В то время я уже увлёкся другой - реальной, осязаемой, и общение с N свелось к формальным поздравлениям в дни рождения. Но сегодня…
Сегодня ей 34. Замужем. Мать пятерых детей. И да, она прекрасна.
Слишком прекрасна. Дизайнерский купальник едва прикрывает «глупости юности» — те самые, что когда-то были моими. Но даже шрамы и клейма не могут испортить эту идеальную картину:
Кожа — бронзовая, гладкая, будто шёлк под пальцами.
Ноги — длинные, упругие, заставляющие взгляд скользить вверх.
Попа — круглая, подтянутая, переходящая в тонкую, почти хрупкую талию.
Грудь — слишком большая, слишком роскошная (да, я знаю, силикон, но чёрт возьми, он выглядит безупречно).
Шея — изящная, как у лебедя, будто созданная для ошейника, которого на ней больше нет. А её лицо…
На первый взгляд — просто милое, юное, будто ей не больше 25.
Но если заглянуть в глубину этих глаз — огромных, изумрудных, колдовских — понимаешь:
Это не та женщина, которую можно обмануть.
Она руководит дизайнерским агентством. Зарабатывает больше своего мужа-бизнесмена. Решает, контролирует, владеет. Но когда-то…
Она была моей. И теперь, глядя на её безупречную улыбку в Facebook (куда, конечно, имеет доступ её благоверный), я ловлю себя на мысли:
А что там, за этой картинкой?
Она всё ещё практикует BDSM ?
Ищет ли того, кто снова поставит её на колени?
Или…
Уже нашла?
